Живые свидетели страшных событий войны

Первой героиней стала Галина Григорьевна Попова, уроженка города Аланец Карельской СССР.

Она родилась 11 марта 1931 года. В 1941 году в семье Кялиных было уже трое детей: Галина, Валюшка пяти лет и двухлетний братишка Борис. Мама Прасковья Михайловна сидела дома с детьми, папа работал механиком на пароходе. Спокойная жизнь рухнула в один момент, началась война. Отца отправили на фронт, он попал на флот. До отправки хотел эвакуировать семью, но не успел. 

– Людей погрузили на огромные баржи и по реке Свирь отправили в безопасное место. Совсем рядом проходила линия фронта, где шли ожесточенные бои. Неожиданно раздался гул и грохот – все на барже поняли, что бомбежка добралась и до них. Взрослые взяли детей в охапку и побежали в лес. Валентину за руку за собой тянула старшая сестра Галина, а братишка был у мамы на руках. Силы у малышей были на исходе, но останавливаться было нельзя. Далеко убежать семье не удалось, настигли финны- союзники немцев. Детей, взрослых, стариков как скот грузили в товарные вагоны до отказу и повезли обратно в Карелию в город Петрозаводск, где был организован концлагерь. Жизнь в лагере была невыносимой – условия нечеловеческие. Людей поселили в бараках, с бабушкой нас разделили. Мама, сестра, братишка и я спали на одном топчане. На дощатой кровати ничего не было – ни одеяла, ни подушек. Порой холод был таким сильным, что пробирал до самых костей. Чтобы согреться, мы прижимались друг другу. Так и засыпали, – с дрожью в голосе вспоминает Галина Попова. 

Без права на отдых каждый день рано утром Галину и других детей ее возраста под конвоем водили работать на слюдяную фабрику. Пока ребята шли до предприятия, на них с громким лаем и яростным оскалом рвались огромные собаки. Было страшно и на улице, и на самом заводе. Не выполнишь норму – останешься без хлеба. Слюду добывали огромных размеров. Детям маленькими ручонками приходилось разделять ее. Работали до поздней ночи, до истощения.
– Как-то после работы пошли на поле набрать капустных листьев. На нас напали финские мальчишки с камнями, один из них так мне дал по уху, что даже зуб у меня надломился.  А мы ведь просто хотели набрать листьев, – с горечью вспоминает Галина Григорьевна. – Освободили нас в 1944 году, бабушка погибла. Я никогда не говорила, что была в лагере, боялась рассказать. Мы всё перенесли, всё испытали, всё видели.  39 лет и 10 месяцев работала монтажником, мы приехали на строительство Заинской ГРЭС, и моя сестренка Валя тоже.

Вскоре я познакомилась с сестренкой Галины – с Валентиной Григорьевной Ивановой. Тот разговор впечатался в душу, невозможно вспоминать о нем без содрогания. На меня смотрела женщина с доверчивым взглядом ребенка: «А вам Галя говорила, как у меня кровь для немцев брали? Мне что, было пять лет?»  
Это был ужас глазами ребенка, и я попробую его передать. Валя родилась 3 июля 1936 года и была малышкой, когда попала в плен. 

– Немцы приходили к нам и брали у нас кровь для своих раненных. Я была полненькой, здоровенькой девочкой. Помню до сих пор, как не давалась, пиналась. Нас держали, связывали и брали кровь. Когда меня увезли в больницу, мама прыгала через забор, чтобы меня украсть, почти стреляли в неё, но в последний раз меня отдали. Когда брали кровь до конца, ребенок умирал. А мама меня спасла. 

Пятилетняя девочка была похожа на мумию – кожа да кости, но мама с Галиной её выходили. 

Вспоминать те времена тяжело, многое, к счастью, стерлось из памяти. В 1947 году папа вернулся домой живым и здоровым, а через год трагически погиб на работе на железной дороге. Когда он сцеплял вагоны, рабочий, не заметив его, дал команду, и состав тронулся, его насмерть зажало между вагонами. 

После войны мама часто говорила детям: «Помните, это было тяжело не только вам, но и мне». Кялины были признаны узниками концлагерей спустя много лет. Мама отправляла бесконечные запросы в Финляндию, в Красный крест,  но так и не дождалась ответа. В 2005 году пришли документы из Хельсинки,  и спустя пять лет нашли переводчика в Альметьевске, он перевел их за полчаса, и сестер наконец-то приравняли к узникам концлагерей. Сколько пролетело времени, пролито слез, выросли дети и внуки. 29 апреля 2015 года им была вручена медаль «Непокоренные»  за сопротивление в оккупации.

Разговор с Валентиной Григорьевной долгое время бередил мне душу и мне пришлось взять психологический тайм-аут перед встречей с третьей узницей. В начале марта не раз срывалась встреча с Марией Трофимовной Винокуровой, и никто бы не думал тогда, что познакомимся мы с ней в онлайн-формате.

Мария Трофимовна Винокурова (в девичестве Ремизова) родилась 10 сентября 1928 года в селе Пановская Гвоздёвка Рамонского района Воронежской области, расположенной севернее Дона. В семье Ремизовых было восемь детей: трое умерли в младенчестве, и Маруся была старшей сестрой для четверых братишек: Ивана 1931 г.р., Николая 1934 г.р., Петра 1936 г.р. и Володи 1939 г.р. 

15 августа 1941 года был мобилизован отец Трофим Фомич. Перед отправкой на фронт он спросил в военкомате: «А как моя жинка, 5 детей?», на что комиссар махнул рукой и сказал: «Всех накормим». Эти слова и отправка отца на фронт запомнились Марии на всю жизнь, ведь это была их последняя встреча, – он пропал без вести. 

В то время Гвоздёвка была большой деревней, растянувшейся на два километра, и на четырех улицах проживало более 200 человек. Населенный пункт был в прифронтовой полосе, две армии разделял Дон, и часто самолеты  скидывали маленькие листовки противоборствующих армий. 

– В 41-м году весь скот угнали в тыл и говорили, что немцы рвутся к Курску, – вспоминает Мария Винокурова. – Через несколько месяцев горел Воронеж, бомбили всю западную сторону, всё полыхало. Все мосты были уничтожены, лишь один уцелел, немцы оставили его под своим контролем, никого не пропуская. В Гвоздёвку фашисты приехали на мотоциклах июньским днем 1942 года. Они шли по деревне с автоматами, требовали их покормить, дать молока, яиц. Мама, ее звали Марфа Ивановна, сказала им, что у нее пять детей и еды никакой нет. Ночью было страшно: недалеко упала бомба, у соседей корову убило, у нас весь сарай снесло, да представьте, что воронка была три метра глубиной. Немецкие самолеты начали бомбить местность, потом всё осветили, стало светло как днем.

Все сильно испугались, детей попрятали в подвалы. С утра собрали всех уцелевших жителей и под конвоем погнали, в чем мы были, в концлагерь. По дороге у одной женщины умер ребенок, ей не дали похоронить, и она положила его в кустах. В 70-ти километрах от деревни был концлагерь, оттуда до Воронежа напрямую 30 километров. В лагере было несколько тысяч наших пленных солдат, и нас отправили туда же, жителей деревень, которые были над Доном. 

Нас почти не кормили, только местные иногда давали по кусочку хлеба, и баланда в бочках перепадала. Вскоре мы начали просить у охранников отпустить нас за подаянием, – мы ведь есть хотели.  Просили у людей, кто картошечку, кто свёколку подаст, иногда и хлебушек, – всё братишкам несла. Целый год так жили, босые и голодные, а зимой морозы до минус 30 градусов были. Местные нас жалели, давали нам старые вещи, ведь наши дома были далеко. В годы оккупации немцы дважды надолго забирали маму, я оставалась одна с братишками, а мне было 13 лет. В 1943 году, когда немцы стали отступать, они забирали скотину. Ночью увозили пленных солдат, мы не знали куда. Везде были лагеря, города порушены... Наконец вернулись домой. Страшно вспоминать, какой холод и голод был, а пришли мы в Гвоздёвку, и встретили нас печки от сгоревших домов. Колодцы, дома заминированы. Жили мы в блиндажах немецких солдат, в их каморках. Учиться братишкам и не пришлось, – война помешала, и тяжело мы жили девять лет – с 1941 по 1950 год. 

Все было разорено, хлеба нет, сеять нечего и пахать не на чем. За семенным зерном ходили за 50 километров и везли домой заветные 10 килограмм. Сдавали продовольственный налог для Красной армии,  в колхозе не платили. Чтобы выжить семье, братишка в 10 лет стал пастухом. Колхозных овечек мы держали дома, с ними было теплее, иногда в доме было всего 10 градусов тепла. 

Выжили мы, сейчас живы я и братишка Владимир, он живет в Саратове. В 1954 году вышла замуж за Ивана Дмитриевича, родились два сына и дочка. Всю жизнь проработала в колхозе, растила свеклу, была весовщицей, почтальонкой, дояркой, на пенсию вышла в 57 лет, так как документы были утеряны во время войны и меня записали с 1930 года. 

В 1972 году строить Заинск поехала дочь Нина, а в 2016 году и Мария Трофимовна переехала к ней. Сколько стихов, песен она знает, сложно перечислить, а какая она оптимистка! Добавлю, что в годы войны на территории оккупированной Воронежской области был не один десяток лагерей. Задумайтесь, сколько их было по всей стране. Выжившие пленники концлагерей  перенесли жестокие издевательства, голод, зверства нацистов. Как удалось выжить детям, что перенесли их матери и сами юные узницы, нам невозможно осознать. Нам, заинцам, повезло, что среди нас есть живые свидетели, которые могут рассказать нам правду о зверствах фашистов. Дай Бог всем тем, кто знает не понаслышке, что такое война, внимания близких, долголетия, семейного благополучия и мирного неба над головой. Мы преклоняемся перед вами!

Светлана Долгова