Сценический дебют

Так было и в далёком от фронта посёлке Карповка, затерявшемся среди восточных степей Оренбуржья, всё население которого работало с раннего утра и до поздней ночи: в кузнях, на фермах, базах, в мастерских, готовясь к предстоящему севу, битве за урожай. Здесь тоже шла война – тихая, голодная и упорная, война за выживание сотен эвакуированных и самих карповчан, ведь многие семьи остались без отцов и старших братьев, погибших, похороненных в разбросанных могилах по всем фронтам России.

В один из зимних снежных вечеров молодежь и комсомольцы устроили концерт для сельчан под руководством учительницы Александры Степановны Дрозденко. Концерт решили делать в одном из классов школы, а их было-то всего два. Сельский клуб был использован для хранения зерна будущего урожая. Днём активисты соорудили сцену из учебных столов, связав ножки верёвками, проволокой, переднюю часть закрыли старыми газетами с плакатом «Всё для фронта», где-то нашли старый чурбак с сучками, из газет соорудили подобие кроны дерева. Сцена освещалась по углам семилинейными керосиновыми лампами, зал был тёмный. Зрители размещались кто как: дети лежали и сидели на полу, старики впереди на скамейках, остальные стояли, сидели на подоконниках, табуретах.

Открывала концерт Оля Лось, читала стихи «Жди меня» Симонова. Пышногрудая казашка Кинзиля приятным голосом исполняла казахские песни. Старшие подростки Петр Овдий, Миша Корда, Илья Китов, Степан Федоров, Муса Ислимбеков, Толик Селивёрстов строили акробатические пирамиды. В завершении концерта была показана драматическая постановка. Занавес, сшитый из трех солдатских одеял, убрали. На сцене под дубом лежал окровавленный партизан, над ним мать-старушка склонилась в горестном поклоне. Стас Кругловский, мальчик эвакуированный из Польши, пел тонким жалобным голоском. На заднем плане партизаны с деревянными ружьями изображали бой с противником.

Голосок Стасика разрывал души зрителей:
На опушке леса старый дуб стоит, 
А под этим дубом партизан 
                                                           лежит.
Он лежит, не дышит, а как 
                                                 будто спит, 
Золотые кудри ветер шевелит.
Перед ним старушка-мать 
                                                    его стоит, 
Слезы вытирает, сыну говорит: 
«Я тебя родила, но не сберегла,
А теперь могила будет  здесь твоя».

При этих словах голос Стасика зазвенел на высочайшей ноте и долго и медленно затухал, а Маша Фёдорова склонилась над сыном-партизаном, приподняла его голову и из глаз её побежали слёзы по черному лицу, вымазанному сажей, капая партизану на лицо. В зале стояла мертвая тишина. Партизаны Муса, Степан подняли мальчика-партизана на руки и понесли вокруг сцены, горестная старушка шла, еле переставляя ноги. Женщины вытирали слёзы, шмыгали носами, вспоминая своих погибших. Старики полезли за кисетами, крякали.

Мальчишки сидели притихшие. Все переживали увиденное и пение Стасика, тронувшее зрителей до глубины сердца. Под сильным впечатлением зрители расходились по домам, обсуждая спектакль и в целом концерт. 

Жизнь раскидала по просторам страны и за рубеж участников того зимнего концерта, но вот есть свойство судьбы соединять давно забытые события, людей. Оно проявляется совершенно неожиданно. Прошло более сорока лет, когда один из участников того зимнего сельского самодеятельного концерта шагал после работы домой по улицам быстро растущего города Шарыпово, что раскинулся по степным просторам Красноярского края.

Осенний ветер хулиганил с листвой, срывал плакаты и афиши с витрин и стен домов молодежных общежитий. В очередной раз он бросил афишу на героя нашего рассказа.

Развернув афишу, мужчина узнал, что сегодня в местном дворце культуры выступают артисты Ленинградской филармонии, Мариинского театра. Среди лауреатов, дипломантов и заслуженных артистов значился и заслуженный артист РСФСР – Станислав Кругловский. До концерта время ещё оставалось, дома его никто не ждал, так как семья ещё не переехала и он, не спеша, пошёл послушать знаменитостей. 

Кругловский, Кругловский – что-то связанное с этой фамилией и будоражило, и волновало, и беспокоило его. Он перебрал в памяти, где мог встречаться с Кругловским и кто он? Концерт великолепных артистов вызывал шквал оваций, бурные аплодисменты, крики «браво» благодарных зрителей. Станислав Кругловский выступал во втором отделении и начал с арии Фигаро. Оперный певец, красавец, с изящными манерами покорил публику. А когда он закончил арию Риголето, весь зал приветствовал его стоя. И под всеобщий восторг зрителей в памяти нашего рассказчика всплыла далёкая Карповка и спектакль военной поры. После концерта он прошёл за кулисы, нашёл Кругловского, представился нештатным корреспондентом газеты «Зори Енисея», которым и являлся, и попросил интервью.

Станислав ответил, что все устали, хотят кушать и идут в ресторан. Одна из певиц поторопила Кругловского.

– В таком случае можно вам компанию составить, – навязался корреспондент.
Ресторан «Кедр» находился в десяти минутах ходьбы и все, беседуя и отдыхая, двинулись к нему, посыпались вопросы.
– Понравилась ли обстановка в зале, зрители? 
– Каково впечатление от города, и где побывали?
Уже в ресторане был вопрос:
– Станислав, а вы помните своё первое выступление и где это было?
– Да, его не забудешь.
– Если можно, расскажите?
Станислав поднял бокал с вином, посмотрел сквозь него и поставил.

– То было в войну. Я был ещё ребенком, нас бомбили, потом эшелон, долго-долго везли голодных, сколько не помню. Потом ночью высадили на станции «Ак-Булак». Утром на лошадях так же долго везли по степи в глухой поселок Карповку, там кормили и там жил у Кругловских. Я, как и другие дети, был сирота. Однажды я участвовал в спектакле про убитого партизана-мальчика, пел, а все плакали. Класс был темный, сидели на полу, сцена шаталась, а я пел что-то про убитого мальчика. Это был мой первый сценический дебют.
– Наш дебют, – добавил корреспондент. – Я – тот убитый мальчик – и продолжил.

На опушке леса партизан лежит,
Золотые кудри ветер шевелит, 
Перед ним старушка-мать 
                                                      его стоит, 
Слезы вытирает, сыну говорит...
– О, матка Боска! – вскричал Кругловский. – Столько лет и встретиться с детством.
– Что было дальше, расскажи, и за встречу. 
Они подняли бокалы.

– После войны меня отыскала тетя, увезла в Польшу, там закончил музыкальную школу, закончил консерваторию. Тетя умерла, а я вернулся в Россию. Фамилия моя Кшишковяк, а взял сценическую – Кругловский, как дань уважения семье, где я жил и воспитывался во время войны.

Мы распрощались со Станиславом, как старые друзья.

Виктор Китов