"Вахта памяти": рассказы участников

Заинский поисковой отряд «Гвардия» участвовал в «Вахте памяти» в селе Самофаловка Волгоградской области.  В этом году в составе заинской делегации на раскопки ездили 15 человек. Раскопки проводили на местах сталинградских сражений, где погибла 120-я дивизия, которая формировалась в Казани 17 февраля 1942 года. За время проведения раскопок заинским поисковикам в составе группы удалось обнаружить останки 24 бойцов, у одного из погибших при себе нашли именной медальон. «НЗ» публикует рассказы поисковиков об экспедициях от первого лица. 

ДЕНИС КУЗНЕЦОВ: 
– В этом году я ездил в поисковую экспедицию в четвертый раз: мне это очень интересно. Впервые я услышал о «Вахте памяти» от своих друзей – они обсуждали результаты поездки, меня это заинтриговало, захотелось попробовать себя в роли поисковика. 

Думаю, важно найти всех солдат, которые сейчас лежат на полях сражений, чтобы они знали, что мы уважаем их подвиг, что они погибли не зря. Мы занимаемся важным делом: не просто так ездим – можем отыскать чьих-то родственников и рассказать им о судьбе не вернувшихся домой солдат. В моей семье все прадедушки вернулись с войны домой живыми, но ведь далеко не в каждой семье так. 

На раскопках мы работаем дружной командой, вместе живем в палатке, готовим еду; каждый год ездят разные ребята, но со всеми можно найти общий язык. 
После третьей поездки у меня появился азарт: мне захотелось найти именного бойца – это человек, у которого удастся обнаружить при себе именной медальон, какие-нибудь документы или вещи, например, ложку с инициалами. Такое очень редко случается, но это моя цель. 

Самое сложное на раскопках –искать и копать: иногда приходится работать на жаре или в дождь несколько часов подряд. Но рядом со мной всегда есть товарищи, которые сменят, если устал, поддержат, подскажут, помогут. 

Мне нравится жить в палатке: на раскопках особенная атмосфера – все делаем вместе: идем за водой, собираем дрова. 

В этом году мне удалось самому найти бойца. На пятый день экспедиции мы долго шли вдоль балки с щупами (это такой длинный металлический пруток, заострённый с одной стороны, и с рукояткой – с другой, которым мы «пробиваем» землю, чтобы определить, есть под ней боец или нет). Я отошел немного левее от основной группы, нашел неглубокую траншею, и щупом обнаружил место захоронения останков. Затем лопатой на два штыка откопал и обнаружил череп. В этот момент почувствовал и радость, и грусть одновременно. Ведь с одной стороны хорошо, что теперь этот боец будет похоронен как положено, со всеми воинскими почестями, с другой стороны – ничего веселого в этом всем, конечно, нет. Рядом с останками мы нашли советскую стеклянную флягу – сразу стало понятно, что это красноармеец. 

Все бойцы лежат на разной глубине: чтобы поднять некоторых достаточно копнуть вглубь на два штыка лопаты, иногда останки залегают на глубине двух метров – поднимать их намного сложнее. 

В свои первые экспедиции ездил школьником – это самый лучший возраст для того, чтобы заинтересоваться поисковым движением. Жаль, что сейчас детям до 18-ти лет запретили ездить в экспедиции. В этом году многим своим однокурсникам предлагал поехать вместе со мной на раскопки, но сейчас у них другие интересы, детей заинтересовать намного проще. 

Я буду ездить на раскопки в любом возрасте. Мечтаю, что в будущем буду вместе с другом заранее приезжать на место поисковой экспедиции и со щупами проходить большую территорию: там, где обнаружим места предполагаемого захоронения бойцов, сделаем отметки и сохраним эти точки на карте, чтобы, когда приедет основной состав «Вахты памяти», они могли быстрее отыскать бойцов. Хотелось бы делать это для того, чтобы у них уже были готовые точки, и они потратили больше времени именно на подъем бойцов.

РАМИС ИБРАГИМОВ:
– Я участвовал в поисковой экспедиции всего лишь во второй раз. Первый раз я ездил на «Вахту памяти» школьником в 2016 году. К нам в школу пришел Виктор Никифоров, рассказал, что есть возможность поехать. Всегда был активным, меня это заинтересовало. Я нашел в интернете видео о том, как проходит поисковая экспедиция, почитал, что пишут разные люди о раскопках, и решил поехать.   

Мы уезжали в Волгоградскую область прямо с площади ДК «Энергетик» – там было торжественное построение. В поездку нас пришел провожать весь город: были представители администрации, школьники, снимало телевидение. Это мне очень запомнилось. Там познакомился с Денисом – он уже ездил один раз до этого, мы ехали рядом, он мне объяснял, как все будет.

Наверное, мой интерес к раскопкам связан с тем, что всегда смотрел патриотические фильмы. С раннего возраста мы с дедом смотрели  фильмы о войне – мне это интересно было. Сейчас мне нравятся фильмы «Битва за Севастополь» и «Снайпер». 

За два года я не поднял ни одного «своего» бойца – только в составе группы. Мне хочется самому найти бойца, особенно красноармейца с медальоном. Понимаю, что это может длиться десятки лет, но я буду продолжать ездить на «Вахту памяти» и искать. 

Мне кажется, что нужно поднимать всех без вести пропавших солдат. Искренне верю в то, что война не закончена, пока не похоронен последний боец. Эти люди защищали нас, они умирали за нас, отдавали свои жизни. Благодаря их подвигу мы живем. 

Самое сложное во время экспедиции – искать. Можно весь день ходить по жаре всем отрядом в 15 человек, «щупать» и ничего не найти. Тем более там земля нехорошая, щуп тяжело заходит. А когда копаешь, интересно поднимать бойцов: работаешь аккуратно, нас учат археологии, эксгумации. Да, мы устаем, с 8 до 17 часов копаем, но на следующий год мы все равно едем в эти же места. 

В этом году в одной яме мы нашли останки 14 бойцов. Шел дождь. Изначально мы думали, что там один человек, затем расширяли круг поиска и находили все больше бойцов: сначала три, потом пять, потом девять. 

На раскопках нет конкуренции – какая разница, кто сколько бойцов нашел, и что покажут по телевизору. Это все неважно. 

Во время «Вахты памяти» мы общаемся с поисковиками из других отрядов – ходим друг другу в гости, поем песни под гитару, общаемся. В этом году мы сдружились с астраханскими ребятами – они иногда рассказывали страшилки: как не успели за один день поднять бойца, и он им приснился, или слышат топот за палаткой, а на улице никого нет. Я не верю в это – просто истории девчонок попугать. Думаю, что если кто-нибудь и приснится, то он только спасибо скажет, за то, что мы его поднимаем и хотим с почестями похоронить. И мы ему скажем: «Спасибо за подвиг!».

Во время экспедиции наш руководитель много рассказывает нам о местах сражений – где были позиции Красной армии, как шли бои. 

Сейчас у меня еще больше уважения к ветеранам. Являюсь членом волонтерской организации – иногда мы приходим помогать им, иногда просто навещаем и дарим подарки. После того, как видел бойцов, у которых в ребре застряла пуля или был проломлен череп, немного лучше понимаю, какие ужасы они пережили и еще больше преклоняюсь перед героями, которые защитили мир. 

МИХАИЛ РОМАНОВ:
– Интерес к военным, к оружию у меня с детства: мой дедушка был военным и много рассказывал мне об армии, о своей службе, показывал фотографии. Также он рассказывал мне о прадеде, который воевал в Великую Отечественную войну. 

В первый раз на раскопки я поехал в 2013-м году. О том, что существуют поисковые экспедиции, я узнал от друга – его папа Виктор Никифоров является руководителем отряда «Гвардия». Мне стало интересно попробовать, родственники поддержали. Сначала мне казалось, что будет в летнем лагере – меня привлекала туристическая романтика, возможность жить в палатке, завести новых друзей, посидеть у костра, попеть песни, поговорить. После первой экспедиции все изменилось.  Мы нашли яму, в которой сидели два десантника (это мы определили по гильзам и ножам), они обнимали друг друга через шею – может быть, один из них пытался тащить другого на себе. У одного из бойцов была прострелена голова. Это произвело на меня сильное впечатление. По внешнему виду останков мы определили, что им было 17-18 лет – примерно как мне в тот момент. Я представил, как несчастливо сложилась их судьба. У меня появилось чувство долга. Я все никак не мог понять, почему все этим не занимаются, почему на государственном уровне нет организации, которая бы профессионально, с хорошим оборудованием и регулярно находила бойцов и отдавала им последние почести. Сейчас участие в раскопках для меня не только долг, это как хобби – возможность заняться тем, чем хочешь и должен. 

После первой экспедиции я начал серьезно исследовать историю своей семьи: изучил архивы, дозвонился до бабушек и дедушек, которые живут в другой стране – попросил их рассказать мне о предках, о всех членах нашей семьи, принимавших участие в Великой Отечественной войне. Выяснилось, что из троих моих прадедов двое вернулись домой, а один считается без вести пропавшим. Он служил в секретных войсках и «пропал» где-то в Белоруссии – эту информацию мы по крохам собирали из рассказов его бывших сослуживцев. Больше всего меня впечатлила история прадеда с отцовской стороны Федора Григорьевича Романова. Он прошёл всю Великую Отечественную войну, дошёл до Кенигсберга (Калининград), получил в уличных боях серьёзное ранение и вернулся к мирной жизни лишь в 1946 году. Он получил множество наград, одну из них за то, что подбил немецкий танк.

В этом году я был на раскопках в шестой раз – пропустил только один год из-за защиты диплома. На самом деле в поисковом движении молодежь редко задерживается: как правило, съездят один раз, поймут, что здесь нужно много работать, и больше не едут – не все ребята понимают, для чего и зачем это нужно. 
За время работы в составе отряда «Гвардия» я участвовал в обнаружении 112 бойцов, из них пять – «именные». 

В этом году знал, что буду участвовать в экспедиции: не поехать просто не могу. Раньше транспортные и другие расходы брала на себя администрация Заинского района, но в прошлом году из-за того, что детям запретили ездить на раскопки, нам не смогли помочь, и мы ездили за свой счет. В этом году думали, что нам тоже нужно будет скинуться на топливо. Тут я вспомнил, как друг мне рассказывал, что он писал письмо на имя политического деятеля и ему помогли. Я подумал, а почему бы не попробовать? Вдруг нам тоже помогут от партии. Сел за компьютер, примерно за два часа написал письмо, зашел в Интернет-приемную и отправил несколько писем в адрес депутатов. Сначала меня поругал руководитель отряда за то, что я обратился за помощью, не поставив его в известность. Но через месяц мы обрадовались: мне позвонили из приемной кандидата «Единой России» Руслана Халилова и предложили помощь. Спросили, что нам нужно для поездки и сказали составить смету. Во время раскопок мы две недели живем в поле, где нет водопровода, поэтому и самая большая проблема – помыться: раньше мы просто обливались водой из бутылки. У других отрядов мы видели походную баню – специальную палатку с печкой; нам всегда хотелось иметь такую. Поэтому я указал в смете походную баню, колун, топор и бензопилу (чтобы заготавливать дрова), генератор (чтобы было освещение), а также тент, чтобы можно было организовать в нем столовую и «штаб» для заполнения документов о каждом найденном бойце. Нужно отдать должное представителям партии – они сами съездили и купили нам баню, кроме того, они выделили нам на поездку 400 литров бензина и 300 литров солярки, а также сделали для нас фирменные куртки с символикой нашего отряда (не своей партии) и флаги. На экспедицию нас провожали в Казани, было торжественное построение у Вечного огня в парке Победы. Это было очень приятно. Напутствовать нас в поездку пришел сам Руслан Халилов. Он рассказал, что поддержал нас, потому что ему очень близка эта тема – его дед без вести пропал под Сталинградом. Также он пообещал мне помочь в написании социального проекта, чтобы в следующем году мы могли выиграть грант для организации экспедиции. 

На следующий год у меня очень амбициозная цель: хочу, чтобы у нашего отряда появился качественный глубинный металлоискатель – это как рентген для земли, он в разы лучше, чем обычные металлоискатели и щупы, но стоит 900 000 рублей. Я буду писать заявку на грант для покупки этого оборудования. Надеюсь, что когда-нибудь у нас появится такой аппарат. 

В будущем мне бы хотелось, чтобы эксперты брали образцы ДНК каждого найденного солдата, чтобы когда-нибудь можно было отыскать его родственников по такой медицинской базе. Мне кажется, за этим будущее поискового движения. 

Я буду ездить на раскопки до тех пор, пока смогу ходить. Сложно словами объяснить, почему мне это нужно. Если кратко, то это важно для увековечивания памяти героев. Но это очень сухо звучит. Просто поисковая экспедиция – это то, что нужно увидеть своими глазами. После этого меняется взгляд на жизнь. 

Фото автора и из личного архива Михаила Романова